Воспоминание первое. Григорий Дмитриевич

 

 

Григорий Дмитриевич Андропов.

Да, второго такого воспитателя я не встречал никогда. Вёл Гриша (я думаю прозвище все узнают) у нас военное дело. Обожали мы его до умопомрачения (ещё бы, человек воевал в Великую Отечественную, весь в наградах) и на уроки шли с воодушивлением, а часто и перевозбуждением. Именно там, перед его кабинетом, на третьем этаже был самый узкий проход в школе. Достаточно было классу выстроиться по обе стороны этого прохода, а дальше — получай массу удовольствий. Я, конечно, понимаю, что многие хотели нас лишить этих удовольствий,  и обходили коридорчик длинным путём, спускаясь на второй этаж, и затем снова поднимаясь на третий, да и несколько классных часов, где мы стояли опустив глаза в пол, и понимали какие мы невоспитанные, не могли выбить из нас эту дурь. Психологи это называют синдромом толпы, но мы-то тогда этого не знали, и поэтому каждого проходящего через узкий коридор начинали толкать от одной стены к другой. Пропрыгав как теннисный мячик, от стенки к стенке, ученик вылетал в широкий холл перед классами как пробка из бутылки шампанского. Далее он следовал по своему маршруту, пытаясь приладить оторванный рукав, вытирая сопли и слёзы. Но займу ещё минуту и напишу про самый писк этого процесса, ...если сначала связать ему шнурки на сменке, а уж потом пропустить через коридорчик, то эффект от полученного удовольствия превосходил не только наши ожидания, но и ожидания трёх холлов перед классными комнатами, через которые он пролетал. Визг сбиваемых как кегли девчёнок, немедленно вызывал из классов, мирно заполнявших дневники преподавательниц, на чей немой вопрос недавний лётчик-космонавт шаркая ножкой малыми кругами (большие круги не получались, шнурки-то связаны), отвечал, что он просто поскользнулся. Пожаловаться боялся — в темноте коридорчика на синих пиджаках поблёскивали форменные аллюминиевые пуговицы старшеклассников.

Но я не о том, я же о Грише. Красные, с развязавшимися галстуками, и заснувшей до очередного классного часа совестью, мы рассаживались по местам и начинали слушать про ядерные взрывы, химическое и бактериологическое заражение местности. Только сейчас я понимаю, что эти рассказы предвосхитили американские фильмы катастроф, которые тогда ещё не сняли, подозреваю, что кто-то из голливудских сценаристов так же посещал уроки гражданской обороны у Григория Дмитриевича. А что касается разборки и сборки АКМ (автомат Калашникова) так на военной кафедре МВТУ, я поразил наших полковников тем, что с завязанными глазами, на пять секунд перебил рекорд института, за всё время его существования (предыдущий рекорд был без повязки на глазах). Умел Гриша заинтересовать, нашему классу вообще повезло, мы с пятого класса участвовали от нашей школы в «Зарницах». Поэтому он нас научил не только разбирать АКМ, но и стрелять, одевать противогазы, пользоваться дозиметрами и ВПХР, ориентироваться на местности — всего не перечислишь.

А чего стоили его рассказы!

-Когда я служил подводником, лодка затонула, и я два километра бежал по дну до берега.

-А почему сразу на верх не вспыли.

-Штука такая у подводников есть, резко всплывать нельзя. Кессонновая болезнь называется... Да и немцы поверху плавали... Взвалили мы с товарищем торпеду на плечи и до берега по дну и бежали, потом командование благодарило за спасение боеприпаса...

-А как же Вы не задохнулись под водой-то?

-Так тренировка, да и жить очень хотелось... А после этого врачи нырять запретили, пришлось на лётчика учиться. В бою одном сбил я мессера, да вот патроны кончились, а они втроём за мной. Куда деваться? Смотрю тоннель, я в него. Фрицы трусы, за мной не полетели. Всё бы ничего, да вижу паровоз навстречу несётся, я задним ходом насилу выбрался.

А ещё помню, он про чукчей рассказывал. Берут их в армию только с оленями, потому, что чукча без оленей никуда, гибнет сразу, потому как неприспособлен. А на упряжке они так ловко мимо танков носились. Кидает чукча трос, петлёй как на оленя, пушку танка арканит, второй конец за дерево. Танк вперёд, а пушка гнётся назад. Фашист, гад стреляет, а снаряд назад, в своих летит, а то в стволе застрянет и разорвётся — танку конец. А ещё чукчи снаряды и почту на своих упряжках возили.

 

Инна    

Мне не довелось обучаться у Григория Дмитриевича, это ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА! Восторженные рассказы о нём передаются из поколение в поколение Вороновских жителей!

Придя работать в одну из школ Подольского района уже в нынешнем веке, первое что спросили у меня физрук с обжистом было: «Гришу знаешь?». Ещё большим удивлением было, когда я была на своём первом районном совещании, все педагоги-мужчины старшего поколения, узнав что я училась в Вороновской школе, восклицали: «У Гриши училась? Во!!! мужик был!»

 

 

Анна    

Надо же, не помню, что у Григория Дмитриевича было такое потрясающее чувство юмора.

Помню! Автомат разбирала и собирала в 10-ом классе за 16 секунд( шомпол, правда, заедало- его не вытаскивали). В районной "Зарнице" среди 48-ми школ( классе в 7-ом или 8-м что ли?) имела по стрельбе 3-е место в личном зачете. Вот такое милитаризированное было и девчачье поколение.

И ещё: наши пацаны на уроках у Гриши пели хором страшилки, вроде "Дети в подвале играли в гестапо..." или "Мальчики в поле нашли пулемёт..."

 

 

Воспоминание второе. Галина Валентиновна.

Галина Валентиновна Монахова.

Или просто Галя-Валя. Многие и сейчас спустя много лет покрываются холодными мурашками слыша это имя. Галя-Валя никак не могла понять, что кто-то летом, на каникулах мог просто так читать учебник физики за будущий год, а я читал, запоем, как художественную литературу. Была у нас тогда система тестов, «искорка» называлась. Пульт, с тумблерами — нащёлкать надо было, по системе правильно — не правильно. И достался мне тест (случайно) по теме, которую мы ещё не проходили, но я ответил. Псевдокомпьютер эры релейных технологий поставил мне пять. И надо же, Галя-Валя увидела вопросы. Поверить или просто проверить меня она не захотела. Поставила в журнал огромный ноль. С тех пор за четверти у меня по физике стали часто получаться четвёрки. Благо повод был. С теорией всё нормально, но задачи я не любил...

И вот настал выпускной экзамен по физике. Последний вопрос — лабораторная работа. Надо определить из какого материала цилиндрик сделан. (Кто не знает: мерим высоту, диаметр, определяем объём, взвешиваем, определяем удельную плотность вещества, по справочнику находим материал с такой удельной плотностью. Но моя природная лень искала других путей, у нас же не математика, чтобы объём считать, а на соседнем столе мензурка стоит... Я руку поднимаю:

-Можно мне в мензурку воды налить?

-Тебе попить? Так стакан бери.

-На стакане делений нет, а мне строго по норме надо...

-Ну наливай, если это так серьёзно...

Налил я мензурку, опустил туда цилиндрик, и без математики объём сразу — то и увидел. А дальше всё «по правильному» сделал. Выхожу отвечать. Галя-Валя говорит как Станиславский грозным голосом:

-Не верю!

-Так я материал неправильно определил?

-Правильно, но так нельзя, надо по формулам геометрии.

-А закон Архимеда?

-Это для детей.

-Галина Валентиновна, а если бы он (цилиндрик) был объектом неправильной формы, как бы я его замерял?

На этом стандартное мышление педагога с огромным стажем упёрлось в стену, она думала, наверное, что в жизни все материалы бывают цилиндриками, как на лабораторных по физике.

Комиссия признала меня победителем в споре. Поставили пять. И только после экзамена Галя — Валя сказала:

-А в аттестат то у тебя всё равно пойдёт четыре. Да и физиком ты не станешь.

Что же, не стал я физиком, математиком да и многим другим. Но зато я знаю, что если прав, надо доказывать свою правоту.

А с Галиной Валентиновной спустя годы мы в хороших отношениях, да и не помнит она эти случаи. Сколько ещё таких как я? Но стала она с годами мягче и добрее, но современные детишки так физику не знают... Может на них построже надо? У наших девчонок серёжки да колечки, после конфискации на уроках, в кабинете физики до каникул хранились... Нельзя было быть красивее других...

 

Терлецкая Инна

Меня обучал Нариман Константинович, и лишь пару месяцев - Галина Валентиновна…

Да-а-а... Как же я ненавидела эту систему! Я даже не могла предположить, что настанет то время, когда я скажу огромное спасибо своим ФИЗИКАМ!

Постоянные конспекты - запись их с доски, далее воспроизведение по памяти на листочках, ответы по кнопочкам, мой голос в лаборантской в микрофон катушечного магнитофона… Но были и приятные моменты – лабораторные работы! Я их обожала!

Так сложилась судьба, что я в 2001 году пришла работать в школу. Основной преподаватель физики неожиданно приболела, изменить расписание не успевали, и мне предложили заменить уроки физики в 7-х и 8-х классах, времени на подготовку не было. Открыв классный журнал и прочитав название изучаемой темы, я была шокирована открытием: ПЕРЕД МОИМИ ГЛАЗАМИ ПРЕСТАЛИ КОНСПЕКТЫ И ОПЫТЫ ИЗ МОЕГО ДЕТСТВА! Я БЕЗ ТРУДА ОБЪЯСНЯЛА ДЕТЯМ ТЕМУ И НИ РАЗУ НЕ ПОДСМОТРЕЛА В УЧЕБНИК!

Низкий поклон и огромное спасибо моим педагогам – Монаховым Нариману Константиновичу и Галине Валентиновне!

И ещё немного о физике: мои педагоги, не смотря на то, что физика – наука точная, развивали в нас бурную фантазию!

После их уроков, такие детские шалости как «кнопка на стуле» - казались слишком примитивными. Практиковалась система – сильный ученик «подтягивает» слабого, и если слабый на проверочной работе получает неудовлетворительную оценку – сильному минус бал за данную работу. Мне мой подшефный всё занятие по подготовке рассказывал анекдоты и, соответственно был абсолютно не готов. Мой брат (Лукьянов Валерий – создатель данного сайта) увлекался радиоконструированием, и в доме было множество журналов и деталюшек. Перерыв журналы «Юный техник» я нашла схему приборчика, который воспроизводил звук падающего теннисного шарика. Братик выдал мне паяльник, олово, канифоль, динамик и кучку нужных радиодеталек. Вечер с паяльником – и шедевр готов!

На уроке физики во время контрольной работы я нажимала кнопочку и раздавался звук падающего шарика, педагог искал шарик под стульями и партами, понимал что что-то не так, а что – понять не мог. Ученики пытались скрыть смех, но скоро всё переросло в жутких шум! Цель была достигнута – контрольная сорвана!

 

 

 

 

О Татьяне Петровне Никитиной.

Взяла она нас после начальной школы. Преподавала в нашем классе английский язык, насколько я знаю, всех остальных учила немецкому. Но мы, наверное, были исключением до восьмого класса. У Татьяны Петровны основное — словарный запас. А у меня всегда проблемы с языками, твёрдая тройка, да и то не всегда, а только когда ТП оставляла учить слова. Как обычно, по окончании учебного года мой словарный запас не дотягивал до среднестатистического троечника, и я оставался на лето.

Я приходил на дополнительные занятия. В один такой безрадостный день, когда солнышко светило не для меня, и птички щебетали кому-то другому, сидел в кабинете иностранного языка. За окном школьники вяло подметали асфальт (летняя практика).  На них безнадёжно покрикивала Ирина Алексеевна (а может и кто другой), вдруг ТП привела группу детей и объявила начало олимпиады по немецкому языку.

Какой-то замученный летним отдыхом отличник раздал тексты и словари. Не подозревая, что я здесь совсем по другому поводу, и даже не поэтому языку, передо мной появился тот же комплект. ТП дала старт на скорость и точность перевода, присела за стол, стала долго и нудно шелестеть своими бумагами (у неё их всегда было огромное количество, такой задокументированной жизни я больше ни у кого не видел).

Подвинув к себе текст, я от скуки попытался его прочитать. Даже на немецком языке я отчётливо разобрал слова «Юрий Гагарин», «космос», «ракета», «12 апреля» и т.д. То что я не знал, взглянул в словарь, остальное просто литературно изложил. А потом и сдал со всеми работами.

Времени на олимпиаду давалось не так много, все погуляли минут 15-20, и ТП объявила результаты. Третье место заняла неподписанная работа. Угадали чья? К сожалению ТП дисквалифицировала меня из немецкой олимпиады, и продолжал я учить английские слова. А победа была так рядом...

 

Как я был редактором стенгазеты

Сегодня расскажу вам как я стал редактором общешкольной стенгазеты.

Подходило время комсомольского перевыборного собрания. Ирина Алексеевна тогда ещё была старшей пионервожатой, и руководила всеми комсомольцами школы. Подходит она ко мне и говорит:

-Ты, Лукьянов должен выступить на комсомольском собрании и раскритиковать редактора общешкольной стенгазеты.

-А почему я?

-Да просто потому, что ты первый мне на глаза попался.

-А что говорить?

-Покритикуй, что не выпускали газет, но не очень сильно, а то все подумают что у нас комсомольская работа не ведётся совсем.

Все уроки в этот день я сочинял в уме речь. После уроков собралось общешкольное комсомольское собрание. Те кто был на нём, наверное до сих пор помнят этот вечер юмора в актовом зале. Несколько лет все знакомые повторяли мне фразу, с которой я начал выступление. Не могу объяснить, почему «Сегодня день печати...» - вызвало такой бурный смех, наверное я это сказал, а скорее, пропел очень медленно и увесисто. Зал просто плакал, каждое последующее слово вызывало конвульсии, а я рассказывал о том, что редактор не выпускал газет, но он честно пытался это сделать, а мы все вокруг такие нехорошие, не создавали соответствующих условий, не писали статьи, не фотографировали события, да ещё и империалистические ястребы наращивают гонку вооружений... В общем работу редактора за отчётный период оценили на «Хорошо», а меня выбрали единогласно редактором общешкольной стенгазеты на следующий отчётный период. Да и забыл я об этом за каникулы. Начался новый учебный год... И однажды, как всегда, в самое неподходящее время, ко мне подходит Ирина Алексеевна и говорит:

-Завтра день учителя, надо газету выпустить.

-Как же я успею?

-Я прошла по классам, и уже с начальных собрала их сочинения про своих учителей. А за старшие классы сами напишите.

-А у меня редколлегии нет.

-Так, Лукьянов, пошли и покажешь кого тебе надо, привлечём.

Мы вышли в школьный коридор. Под ищущим взглядом Ирины Алексеевны школьники прижимались к стенам, и как хамелеоны сливались по цвету с краской. Те, кто замечал нас издалека, успевали скрыться в боковых ответвлениях.

Зона нашего прохода на несколько минут затихала, постепенно оживая по мере нашего удаления. Ирина Алексеевна (она и тогда уже была не мелкой девушкой) хватает пробегающего мимо Королёва за шиворот:

-Этого хочешь?

Я представил, как он корявым почерком пишет на ватмане, делая при этом неимоверное количество грамматических и стилистических ошибок (очень живо представил, видел, даже как пот с кончика носа упал на заголовок, который в момент растёкся в красное пятно…)

И, соображаю, что у меня есть шанс. Уже целый месяц мне нравилась одна девчонка — Лена А. Приказной тон И.А. не терпел возражений и вот после уроков рядом со мной сидит самая красивая девушка Вороновской школы.

Как сочинялась газета — отдельная песня. Фотографии и список учителей начальных классов были, но вот сопоставить мы смогли только половину. Спросить поздно вечером не у кого… Было решено (гениальный ход редактора, или как я себя ценю) всё сделать в виде загадок, то есть отгадайте мол, про кого детишки написали сочинение. Дальше оказалось, что сочинений меньше чем фотографий, пришлось сочинять самому (самое интересное, что когда газету повесили, то все узнали про кого написаны сочинения, вот уж загадка...)  Лена всё красиво подписала, в те времена компьютеров и принтеров не было, печатная машинка хранилась в сейфе ВВС (директор Валентина Васильевна Спиридонова), а вместо фломастеров и маркеров были цветные карандаши и шариковые ручки...

Газета с утра висела в коридоре, мы получили горячую комсомольскую благодарность, а лично я — дружбу с понравившейся девушкой....

 

Помню инцендент! Анна Борисенкова

Ирина Алексеевна не преподавала у нас, но однажды заменяла нашу Нину Ивановну Лобынцеву ( мы были избалованы несколько неформальным стилем ЕЁ обучения, даже как-будто считали себя избранными, некой элитой: поощрялось высказывание собственного мнения на уроках и в сочинениях, а мой учебник литературы вообще не открывался никогда). Другим учителям непросто было "угодить" нашему классу, вот и Ирина Алексеевна чем-то "не вписалась" в стиль Н.И. Кто первый из нас замычал..???, но через полминуты мычали почти все. Жестоко: помню её растерянные глаза, полные слёз. Мама дорогая! Что началось! Весь класс вызывали на ковёр к Гале Вале, пытались выявить инициаторов, или зачинщиков, как тогда говорили. По-моему, стукачество в нашем классе не поощрялось.

А пару месяцев назад я лежала в вороновской больнице. По коридору навстречу мне шла Ирина Алексеевна, тридцать лет спустя она узнала меня издалека, раньше чем я её.